15 нояб. 1988 г.

Роль науки, общественная ее роль сейчас становится все большей и определяющей в жизни общества. Но она противоречива, так же как противоречива сама общественная жизнь. Урок Эйнштейна заключается в том, что в этих противоречиях надо держаться твердых нравственных критериев, может быть, иногда ошибаться, но быть готовым подчинить нравственным общечеловеческим критериям свои действия. Много лет назад, получая другую премию, я назвал свое выступление словами «Мир, прогресс, права человека». Вместе с четвертым ключевым словом – конвергенция, эти слова выражают мое кредо в социальных вопросах. Под конвергенцией я понимаю постепенное сближение в нашем разделенном мире социалистической и капиталистической мировых систем. Долгое время в нашей стране эта концепция была осмеиваема и была почти запретной.

Но жизнь в это время шла, и на Западе происходили плюралистические изменения, и в нашей стране, которую административно-командная система сталинизма привела в тупик, тоже начались плюралистические изменения. Они являются, с моей точки зрения, социалистической частью процесса конвергенции. Конечно, то, что происходит в нашей стране, это еще только начало, начало, во многом противоречивое и находящееся под угрозой, как всякий молодой росток. Я уже говорил во многих своих выступлениях в СССР, что Запад и весь мир в целом жизненно заинтересован в успехе перестройки, в том, чтобы она была необратима. Но конечно, всемерная помощь должна вестись с открытыми глазами.

Жизненно важно, чтобы все, в том числе скрытые враги перестройки в нашей стране, понимали, что сотрудничество с Западом во всех областях возможно только если процесс перестройки будет необратимым и глубоким. Проще всего это выражается на языке бизнеса. Как сказал в разговоре со мной один из видных крупных бизнесменов этой страны, мы должны быть уверены, что наши деньги не уйдут в песок. Но речь идет не только о деньгах, речь идет на самом деле о выживании человечества. И тут особую роль приобретают факторы, способствующие доверию между нашими системами.

Последние годы привели к революционному перевороту в этой области, и это безусловно оправдано тем, что происходит в нашей стране. Одним из аспектов является то, что принято называть правами человека. Я бы предпочел бы говорить даже более узко: гражданские и социальные права человека. Именно от этого больше всего зависит открытость общества, которая является основой доверия. В нашей стране произошли огромные изменения, такие как свобода выбора страны проживания, в таком вопросе, как наличие в нашей стране узников совести, т.е. людей, репрессированных за убеждения и ненасильственные действия, связанные с убеждениями. Множество людей, узников совести, освобождены за последние два года. Но к сожалению, еще не все. Когда я получил разрешение на поездку в эту страну, я сказал себе, что первым я назову имя человека, который был репрессирован за мою свободу, когда я был сослан в Горький, – это Вазиф Мейланов. Я бы мог назвать еще ряд имен, их все-таки, к сожалению, больше, чем можно назвать в этом зале.

Очень важна политическая структура страны, она должна быть такой, чтобы народ мог реально принимать участие в принятии ключевых решений, чтобы не было возможности больше таких ошибок, как советское вторжение в Афганистан, поставившее перед угрозой гибели целых народ. Такого больше не должно повторяться. Сейчас намечается реформа политической системы в нашей стране. К сожалению, изменения такого рода делаются, на мой взгляд, поспешно, без должного обсуждения, без должного понимания и учета всех возможных последствий. Я не буду говорить конкретно, что меня беспокоит, я уже говорил об этом в других аудиториях, но я только скажу, что я убежден, что необходимо хотя бы несколько месяцев обсуждений и необходим референдум по ключевым вопросам. В этой стране, где я сейчас нахожусь, референдумы – обычная вещь, и даже выборы, которые происходили 8-го ноября, сопровождались референдумами по разным вопросам, в разных штатах это были разные референдумы.

Я имел возможность наблюдать это, посетив один из избирательных участков, и на меня произвели глубокое впечатление та активность и заинтересованность людей, которая при этом проявлялась. Но сейчас для нашей страны речь идет не о референдуме по каким-то текущим делам, а нужен референдум, определяющий основное направление государственного развития страны. Может быть, я не прав, может быть, мои опасения неправильные, но в любом случае такое изменение должно иметь санкцию народа.

Другой важный вопрос, о котором я хотел здесь сказать, это вопрос разоружения. Советский Союз жизненно заинтересован в разоружении, и это не пропаганда, это не попытка добиться каких-то односторонних преимуществ – это действительно жизненная заинтересованность нашей страны, которая совпадает с интересами всего мира. Я сказал, что сейчас возникла атмосфера доверия – это верно лишь частично. Это верно как тенденция, но надо понять, с чего мы начали. Мы начали с той атмосферы, которая была создана чудовищными преступлениями сталинизма. Это была система, которая обрекла на голодную смерть миллионы своих сограждан, а миллионы других загнала в рабовладельческие лагеря. Именно эти преступления были главной причиной того недоверия к нашей стране, которая предопределила трагические события истории в 30–40-е годы. Быть может, без этой атмосферы недоверия не было бы ни немецкого фашизма, ни Мюнхенского соглашения, ни самой мировой войны. Такова исходная точка. Потом, конечно, многое менялось, но все равно еще совсем недавно президент вашей страны сказал, что наша страна – это империя зла. Я не хочу здесь это дискутировать, я считаю, что это высказывание в настоящем времени было неоправданно, но тем не менее это характеризует атмосферу, в которой это не просто личное мнение этого человека, великого человека, но и общая атмосфера. Если бы я сейчас обратился прямо к советскому руководству, к руководителям нашей страны, а я фактически это и делаю, выступая публично, я бы сказал, что для нашей страны необходимы большие меры для дальнейшего укрепления доверия. И когда я думаю, какой шаг тут мог бы быть самым эффективным, то прихожу к мысли, что таким шагом могло быть односторонне сокращение нашей армии, а методом этого должно быть сокращение сроков службы в армии. (Аплодисменты.) Численность советской армии превосходит суммарную численность армий любых других произвольно выбранных трех западных стран. И сокращение этой армии не угрожало бы ни в коем случае безопасности Советского Союза в той мировой обстановке, когда в мире нету нового Гитлера и нет почвы, на которой он мог бы возникнуть.

Но я хочу обратиться не только к советской стороне, есть вещи, которые могут и, на мой взгляд, должны сделать люди Запада. В 1983 году я писал письмо своему другу доктору Сиднею Дреллу. За это письмо я был подвергнут нападкам в советской печати, в которой, к сожалению, приняли участие мои коллеги по Академии. В этом письме я присоединился к д-ру Дреллу в отношении такого тезиса, что ядерное оружие имеет смысл только как противодействие ядерной же угрозе противной стороны. На Западе существует доктрина первого удара. Она, на мой взгляд, предназначена, по утверждению ее защитников, компенсировать превосходство СССР в обычных вооружениях. Но я убежден, что эта доктрина создает только ложное ощущение безопасности. Мы теперь все знаем, что большая термоядерная война – это не только большое несчастье человечества, а это самоубийство человечества. Мы также знаем, что любая промежуточная форма ядерной войны, частичной войны, неминуемо разовьется в большую термоядерную войну. Поэтому страна-агрессор имеет основания считать, что подвергающаяся нападению другая сторона никогда не решится начать ядерную войну и будет делать уступку за уступкой. Поэтому в качестве противодействия ядерному оружию обычное оружие на самом деле политически является неэффективным. И более того, оно не только не увеличивает безопасность… (пропуск в несколько слов). Нужен отказ от доктрины применения его первыми, что должно быть конституционно подтверждено верховным органом власти страны. И то же самое я считаю, что может, а значит, и должна сделать западная сторона.

Есть и много других проблем, которые волнуют нас: мы знаем, что сейчас проблемы среды обитания приобрели совершенно критическое значение. Мы не знаем, в каком состоянии мы находимся, насколько мы далеки от критической черты. Есть грозные проблемы третьего мира, развивающихся стран. Эти проблемы одновременно часто являются также проблемами среды обитания, как например, проблема гибели – вырубка тропических лесов, снабжающих нас кислородом. Вероятно, нужно принять в каждой из этих частных проблем беспрецедентные меры, например, как говорила моя жена на Пагуошской конференции, возможно, нужно установить систему международных премий тем странам, которые прекращают вырубку своих тропических лесов. Это только одна из многих проблем. Их можно решать только при высвобождении ресурсов в результате разоружения, только в обстановке доверия, стойкого и основанного на непрерывном движении вперед. Я смотрю в будущее с надеждой, но одновременно я призываю всех к активным действиям для того, чтобы это будущее действительно состоялось и действительно было таким, каким мы его хотим.

Большое спасибо за внимание, большое спасибо за премию – ту награду, которой я сегодня удостоился.